Малкольм считает себя терпеливым человеком. Настолько, что готов мириться с любым дерьмом этого мира… примерно минут пять-десять. Следом под гнетущий срежет зубов бывший солдат пригрозит раздробить голову первому под руку попавшему, и это не будет преувеличением. Когда Грейвз зол, от его рук начинает страдать мебель, а далее – уши способных услышать его громкие ругательства и чертыхания. Чудом он удерживается сейчас от того, чтобы начать рвать и метать, но видом своим показывает весьма красноречиво, в каком гробу видел и этих учителей, и их директора, с которым Малькольм старается встретиться вот уже битый час. Вместо этого он торчит в плохо освещенной комнатушке приемной, низкие потолки, затхлость и прохлада которой ровняют её со склепом.
Сейчас как никогда остро ощущается нехватка пальца на курке, но свою верную высокотехнологичную пушку под кодовым именем «Судьба» новоиспеченный «преподаватель» был вынужден оставить на входе, о чем жалеет каждую секунду, проведенную без нее.
— Повторяю. Последний. Раз, — цедит он, сверля глазами мясистого крага, за последние минуты не ставшего ближе к пониманию его вопроса, — У меня назначена встреча с вашим директором! Как мне его найти?
Под тяжелым взглядом Грейвза ломались даже самые отпетые преступники, выдавая с поличным своих ушлых приспешников, но ни один грозный выдох не работал на крага-секретаря. Создание семейства ракообразных, как предполагает мужчина, смотрит на Малкольма ровно так, как и полчаса назад, слегка покачиваясь из стороны в сторону под тяжелое дыхание нависшей над ним скалы.
Гордость Грейвза близка к тому, чтобы велеть ему развернуться и уйти прочь. Однако слабый виток сознания в пучине гнева напоминает ему, что отступать некуда. Его предыдущей жизни нет, его отряда – нет. За всё, что он видел, его теперь хотят закрыть под замок и посадить на короткий поводок. Академия – лучшее, на что Малкольм способен рассчитывать в поисках нового места работы. И Грейвз мог быть вспыльчив, но он не был полнейшим дураком, потому терпел, насколько хватало его сил: то есть ровно до тех пор, пока кому-то не пришло в голову толкнуть его в спину.
Подобно дикому зверю, Малкольм издает низкий, утробный «предупредительный» рык прежде, чем медленно обернуться, смерив грозным взглядом исподлобья человека, решившего ткнуть палкой разворошенное осиное гнездо. Ему хотелось посмотреть на этого смельчака до того, как спустить на него весь накопившийся гнев, но ничто хоть немного им ожидаемое не походило на мужчину, стоящего перед ним. Ощущение было… странное.
Грейвз готов поклясться, что он всё еще зол, и появившаяся на лице незнакомца неподобающе широкая улыбка не помогает усмирить его гнев. Однако в то же самое время Малкольм не чувствует в себе порыва сорваться на стоящего перед ним щегла. То ли дело в его собственной усталости, то ли в поразительно спокойной, такой самоуверенной ухмылке, с которой на него смотрят из-под полов широкой шляпы. Армия Дюрандаля научила его разбираться в людях. От этого конкретного пахнет проблемами и дорогим одеколоном…
По раскрепощенной манере поведения Малкольму не сложно догадаться, кто перед ним стоит.
— Вы опоздали, — вместо приветствия гаркает Грейвз, скаля зубы и щуря уставшие глаза. Простая констатация факта, интонация которой намного строже и сердитее, нежели сами слова. Кажется, сам факт обращения к вышестоящему директору совсем не тревожит бывшего солдата; не вынуждает его опустить голову и проглотить свое раздражение лишь из-за разницы в положении. Однако двумя возмущенными словами Грейвз и ограничивается, хоть и сквозь недовольство, но спокойно позволяя толкнуть себя в учительскую, закрыв за спинами дверь.
Сложив руки на груди, Малкольм встает у стены, окидывая беглым взглядом убранство комнаты, в которой ему предстоит проводить часть рабочих часов.
«Наслышан обо мне, значит?» — Грейвз даже не хочет уточнять – чем. Со всеми недавними событиями его жизни последнее, о чем мужчина еще пытается беспокоиться – это слухи о себе. И все же директор Академии не мог быть простым человеком. Какова вероятность, что он знает правду о…
«Нет, невозможно», — Малкольм сипло выдыхает, качая головой и нехотя поднимая тяжелый взгляд на жизнерадостного директора, кажется, совсем не смутившегося от холодного приема. Начинать «долгое знакомство» с конфликта бывшему солдату и самому не хочется, да и от предложенного алкоголя отказываться ему не к лицу, и вот он уже находит себя сидящим в предложенном ему кресле. Сложенное на груди руки никуда не деваются, но лицо приобретает бесстрастные и безразличные черты. Только глаза продолжают внимательно следить за движениями директора из-под стекол очков.
«Потайное отделение за тем, чтобы скрывать выпивку?» — на лице мелькает удивление, но мужчина не собирается давать собеседнику козыри, расспрашивая его о подобных мелочах. Вместо этого преподаватель возвращает голосу серьезный тон.
— Хватит с меня экскурсий, — ворчит Грейвз, тяжело вздыхая и покачивая головой, — Если ваши ученики способны находить свои классы в этом лабиринте, можем считать, ориентированию на местности их обучать нет нужды.
Малкольм задумчиво скребет пальцами густую рыжую бороду прежде, чем заметить:
— Я прибыл сюда работать. О работе и поговорим, мистер…?
Он вновь хмурит брови, вдруг осознавая, что запамятовал чужое имя, тогда как директор предпочел не представляться. Укоряя себя за забывчивость, Грейвз однако же продолжает излагать свою мысль ровным тоном, стараясь не сбиваться после каждого слова:
— Буду честен, меня мало интересует, где и в каких условиях я буду вынужден тренировать малолетних щенков. И все же я требую вернуть мне Судьбу… — Малкольм осекается и, покачав головой, поясняет, — Оружие, которые ваши охранники отобрали у меня на входе. Я не люблю с ней расставаться. Надеюсь, у вас с этим не будет проблем?
Написала нечто законченное, чтобы не выкладывать бесконтекстный обрывок.
